Щелкунова Светлана Анатольевна

КОРОЛЕВСКАЯ ПУГОВИЦА

У одного короля пуговица оторвалась от парадного камзола. Ну, ладно бы не от парадного или внизу, где не так заметно, а то от парадного и на самом-самом верху, у воротничка!
Ну не может же король ходить расхлистанным как какой-нибудь пастух или бонадрь на рынке. Король кинулся в гардеробную и обнаружил, что парадных камзолов у него только два. Причем, один уже стал недостаточно парадным. Заплатки на локтях поистрепались, и правая пола стала короче левой. Наверное, потому что король очень часто поднимал правую руку, чтобы поприветствовать своих подданных. Так что король в таком камзоле выглядел разбойником. А на втором камзоле, где заплатки на локтях были почти как новые, пуговица оторвалась
Король послюнявил ее и попробовал обратно приставить. Но пуговица оказалась гордая и ни за что не хотела приставляться.
– Голубчик, не могли бы Вы мне пуговицу пришить к парадному камзолу? – обратился король к своему камердинеру.
Хотя, если честно, все было не совсем так. Камердинер был такой большой и важный, что король его побаивался и поэтому он сначала набрался храбрости  и набрал побольше воздуха в легкие, встал на цыпочки и выпалил, глядя куда-то в сторону:
– Голубчик, не могли бы Вы мне пришить пуговицу к парадному камзолу?
Камердинер с невозмутимым видом оглядел короля с головы до пят, отчего королю сразу захотелось стать крохотным и забиться в какую-нибудь норку, и ответил:
– Ваше Величество, пришивать пуговицы не входит в обязанности камердинера!
– Ну что ж, – вздохнул король и, смутившись, направился к первой фрейлине. Он всегда к ней приходил советоваться, когда возникали проблемы в управлении государством, и не только.
– Голубушка, – попросил король, – не могли бы Вы мне пуговицу пришить к парадному камзолу?
Но фрейлина в ответ только фыркнула. По ее фырканью можно было догадаться, что она подумала: «Как Вы могли про меня такое подумать?! Да я никогда за всю свою жизнь не пришила ни одной пуговицы! Я – благородная дама, может быть даже благороднее Вас, Ваше Величество. Мой род верой и правдой служил Вашему роду на протяжении многих столетий. Я не то, что иголки с роду не держала в руках, я даже не знаю, что такое эта самая иголка и как она выглядит!». От расстройства первая фрейлина даже забыла, какое
она хотела сегодня надеть платье к завтраку, лиловое в бантах или бордо с оборочками. А король поплелся завтракать, зажав пуговицу в ладошке.
По дороге он встретил королевского повара в белом – белом колпаке. Попросить повара пришить пуговицу у него смелости не хватило. И в самом деле, повар должен варить бульон и готовить королевское бланманже. А пуговица то тут при чем?!
За столом король сидел в глубокой задумчивости, все размышлял, к кому бы обратиться с просьбой и с пуговицей. «Вот лежишь там, – тихонечко шептал король негодной пуговице, – и позоришь меня! Как тебе ни стыдно быть такой оторванной! Ты же королевская пуговица! А ну полезай на место!». Но пуговица и не думала лезть на место. Зато первая фрейлина решила про себя, что надо бы показать Его Величеству придворному доктору. Она ободряюще улыбнулась королю и громко попросила передать соль.
Упрямая пуговица уже сильно нагрела ладошку Его Величества. А так как держал он ее в правой руке, то держать в этой руке еще и ножик было крайне неудобно. Король отложил ножик и стал кушать яичницу без ножика. Придворный историк, который постоянно ходил за королем и все записывал для истории, написал: « Утром сего числа Его Величество пребывал в глубокой задумчивости о судьбах своего народа, и по рассеянности даже забыл воспользоваться некоторыми столовыми приборами!».
Краем глаза король увидел, как историк заканчивает писать слово «приборами» и очень смутился. От волнения он засунул пуговицу в рот и схватился за ножик.
«Вот ведь, – подумал король, – из-за какой-то дурацкой пуговицы можно попасть в историю в очень неприглядном виде!». Ты думаешь, король  хотел попасть в историю в каком-нибудь неприглядном виде?! Конечно же, нет!
Поэтому он перестал есть и держал за передними зубами пуговицу от парадного камзола. От этого вид у короля сделался немного свирепым. Король вспомнил, что за первым завтраком последует второй с иностранными послами. И там ему обязательно нужно быть в парадном камзоле.
Насчет первого и второго завтрака когда-то хитро придумала первая фрейлина. Чтобы сам король и придворные вели себя прилично и соответственно этикету во время завтрака с иностранными послами и знатными гостями, она велела подавать завтрак два раза. За первым завтраком «для своих» все могли кушать, сколько хотели, и вместо десяти положенных столовых приборов возле тарелок лежало всего лишь четыре. Но это вовсе не
значит, что за первым завтраком можно было лепить из хлебных мякишей человечков или ставить локти на стол! Но все же было посвободнее, чем за вторым, когда нужно было постоянно следить за тем, чтобы не перепутать приборы, и изо всех сил производить благоприятное впечатление на иностранных послов.
Король сидел и думал, кого бы попросить пришить пуговицу между первым и вторым завтраком. Он так нервничал, что от волнения начал постукивать по полу пяткой. Он всегда так делал, когда нервничал, отбивал правой пяткой какой-нибудь марш. А тут он нервничал особенно, и стал отбивать ритм еще и левой.
Тогда первая фрейлина посмотрела на него так сурово, что король испугался. Пуговица
тоже страшно испугалась и поэтому полезла королю прямо в горло, и там застряла!
Король побледнел, потом покраснел, а потом посинел, размахивая руками, как мельница, и во всю тараща глаза.
– Что Вы себе позволяете?! – возмутилась первая фрейлина, – Плясать за столом – это возмутительно! Видала бы Вас Ваша покойная матушка!

Важный камердинер очень неодобрительно покачал головой. А придворный историк записал: « Иногда Его Величество позволяет себе неожиданные, но оживляющие общую атмосферу,  поступки. Он балагурит за столом, рассказывает анекдоты, и даже…».
Тут он не успел дописать, потому что до всех, наконец, дошло, что его Величество подавился. Все вскочили со своих мест, засуетились, забегали, а что толку-то. Все равно никто не знал, что нужно делать.
Первая фрейлина велела позвать Его Величеству доктора и аккуратно упала в обморок, как и подобает важным особам женского пола в таких ситуациях. За ней попадали вторая и третья фрейлины. Камердинер не нашел ничего лучше, как выхватить у слуги опахало и махать им перед носом короля. Повар предложил королю стакан воды. А доблестные гренадеры вытаращили глаза, почище самого короля,  и взяли на караул.
А больше в столовой никого не оказалось, кроме девушки, подающей блюда на серебряном подносе. Вообще-то это была самая обычная посудомойка. Но лакеев, подающих блюда за королевским столом, отпустили на летние каникулы в деревню, и она временно исполняла их обязанности. Если бы посудомойка в дурацкой ливрее, которая сидела на ней просто ужасно (как справедливо заметила первая фрейлина)  не вмешалась, то бедняга король наверняка задохнулся бы!
Но девушка не растерялась, отшвырнула поднос с кофейником прямо на пол, забрызгав белую скатерть и лиловое платье первой фрейлины, подскочила к королю, обхватила его
Величество сзади, уперлась руками прямо под ребра или в то место, где находилось королевское солнечное сплетение, и нажала изо всех сил.
Пуговица пулей вылетела из глотки его величества и угодила прямо в чашку с кофе.
Когда король пришел в себя, он увидел васильковые глаза склонившейся над ним посудомойки. И глаза эти смотрели с таким участием, с такой теплотой, которых король не видел ни от кого за всю свою королиную жизнь, ну, разве что только от старенькой няньки. Но девушка была не старенькая, а наоборот. От волнения лицо ее раскраснелось, и огненно рыжие кудри выскочили из-под дурацкой лакейской треуголки с галунами. На минутку всем присутствующим показалось, что в столовой вспыхнул пожар.
– Вам уже лучше. Ваше Величество? – спросила девушка, и королю почудилось, будто ангел спустился с небес и запел.
– Мне? То есть, … да, – растерялся король.
Девушка вытащила из чашки злосчастную пуговицу:
– Это пуговица от Вашего парадного камзола?
– Да, – прохрипел король.
– Хотите, пришью?!
Король так обрадовался, и тому, что пуговица, наконец, будет пришита ко второму завтраку, то есть к парадному камзолу, и тому, что он остался живой – невредимый, и тому, что девушка оказалась такая красивая, что от радости даже забыл поблагодарить спасительницу, и кинулся в гардеробную за камзолом.
В это время первая фрейлина пришла в себя и попыталась отряхнуть испачканное платье
платочком тонкого кружева. Ей сразу же сообщили о том, как закончилась эта пренеприятная история.
– Что ж, – сказала первая фрейлина, – Девушка молодец, не растерялась. Надо отдать ей должное и золотой из королевской казны, и назначить ее главной посудомойкой.
Но похоже, что у короля на девушку с васильковыми глазами были другие планы, только первой фрейлине он о них сообщать не стал.
Он сразу отправился на кухню и отдал девушке парадный камзол. А пока та пришивала упрямую пуговицу, ловко орудуя иголкой с ниткой, король смотрел на нее во все глаза, как завороженный. Никогда в жизни он не видел таких огненно – рыжих красавиц. Он
любовался ее руками и восхищался волосами, в которых горело июньское солнце.
А когда королевская пуговица попала на свое законное место и была крепко накрепко пришита, король надел поверх жилетки парадный камзол и предложил руку и сердце простой посудомойке.
Должно быть, крепкие нитки были у девушки с васильковыми глазами, раз она не только пуговицу сумела ими пришить к парадному камзолу короля, но и самого короля к своей
скромной персоне.
Говорят, первая фрейлина была очень расстроена и возмущена таким стечением обстоятельств и даже записалась в кружок кройки и шитья, но да слишком поздно!
А пуговица страшно возгордилась и стала блестеть гораздо ярче остальных своих товарок.
Хотя, может,  на нее просто повлияло купание в королевской кофейной чашке.